Поцелуй смерти [Litres] - Лорел Гамильтон

Я протолкалась к нему:

– Никки, Никки! Это я!

Он увидел меня, и на лице его появилось осмысленное выражение, не такое бешеное, и он попытался протянуть ко мне руку, но мне пришлось самой взять его за руку. Он даже не мог пальцы сжать на моей руке, сил не хватало. Я его большую руку взяла двумя и прижала к голой груди.

Врач присел с другой стороны от него, стал ему слушать сердце стетоскопом. Кажется, то, что он услышал, его устроило.

– Медленно, но ровно. Что с ним случилось?

Я покачала головой и поняла, что у меня по щекам текут слезы. Будто сами по себе, а не я плачу, без моего участия.

– Не знаю. У нас был секс, и вдруг он просто свалился. Сердце остановилось, я не могла его запустить.

– Как себя чувствуете? – спросил доктор, но Никки если и слышал, то виду не подал. Продолжал смотреть на меня, будто в комнате ничего больше не было.

– Никки, ты меня слышишь? – спросила я.

– Да, – ответил он шепотом и проглотил слюну, будто ему было больно.

– Доктор спрашивает, как ты себя чувствуешь.

Он нахмурился, осмотрелся, будто только теперь увидев других в комнате, и снова стал смотреть на меня, будто, кроме меня, никого и ничего в этой комнате не было. Что-то с ним не так. То, что произошло, не исправилось немедленно.

– Спросите его, как он себя чувствует, – попросил врач.

– Как ты себя чувствуешь?

Он нахмурился сильнее.

– Плохо. Слабость.

Я наклонилась, поцеловала его пальцы, все еще слишком вялые у меня в руке. Он слегка улыбнулся.

– Что он помнит последнее? – спросил врач.

Я повторила вопрос.

– Секс. Потрясающий секс, – ответил он, и на этот раз улыбка была шире и счастливее.

Но выглядел он все равно слегка не в себе, будто что-то болело или было неправильно.

Я ответила улыбкой:

– Охренительно потрясающий.

Он улыбнулся широко, и хотя несколько вяло по сравнению со своей обычной ухмылкой, но это был шаг в нужном направлении. От вида этой улыбки у меня растаял в груди ком, который я только что заметила.

В раздевалку вошел Жан-Клод и остановился, чтобы не пробиваться через толпу медиков и охранников. Я, еще не видя его глазами, знала, что он здесь. Лицо его было красиво и непроницаемо, но по положению плеч, по неподвижности лица я поняла: он знает что-то насчет того, что случилось с Никки, и боится, что мне это не понравится.

– Он может идти или нужна каталка? – спросил врач.

Никки ответил, что идти он может, но нам с Домино пришлось его подхватить, когда у него подкосились ноги. Если бы на нем был пояс, чтобы за него держать, было бы легче, но он был все еще гол. Домино принял на себя большую часть его веса, а я пыталась держать свою сторону. Черт побери, ну совсем роста не хватает. Подошла Клодия, и я уступила ей место. У нее никаких проблем не было вместе с Домино поддержать Никки и вывести его из раздевалки. Я пошла следом, но сразу у выхода возле стены стоял Жан-Клод. Он был одет в шелковые пижамные штаны небесного цвета, почти как глаза у Ашера. Интересно, где пижамная куртка – не на Ашере ли? А у Жан-Клода был все тот же встрепанный вид – «только что потрахавшись».

– Ты что-то знаешь, – сказала я, не удержавшись от обвиняющего тона.

– Да, – ответил он голосом таким же нейтральным, как лицо.

– Говори.

– Не здесь, ma petite.

– А где?

Я сама понимала, что мой голос звучит сердито.

– У Ашера или у нас.

– Почему у Ашера?

– Потому что я дурак.

Это сказал Ашер. Он стоял в тени в конце коридора. Или он там был все время, или я так переживала из-за Никки, что перестала замечать такие мелочи, как стоящий в тени вампир. Хорошо, что это не на работе.

– Если хочешь обсуждать, кто тут дурак, то у меня нет настроения.

Скрестив руки под грудью, я сообразила, что стою голая. Забыла как-то. Подумала, не смутиться ли, а потом решила: «Хрен с ним». Никки чуть не погиб, а эти два вампира знают, почему вдруг ardeur стал действовать так необычно и случилось вот такое. Я думала, что ardeur совершенно мной управляем – и вот, чуть случайно не убила Никки. Черт бы побрал.

Ашер вышел из тени – золотая масса волос будто вбирала свет в себя. Ашер подошел ближе, в халате, который я уже и раньше на нем видела. Золотой с синей и серебристой вышивкой сплошь по всему фону. И только на светлой меховой оторочке ее не было, потому что украшение не украшают ведь? Ну смысла нет.

Рот у меня зажил полностью, физически я была полна энергии, почти звенела силой. Психологически я находилась где-то посередине между рассерженной, угнетенной и растерянной. Что случилось у нас с Никки? Что я сделала не так?

– Сейчас возьму свое оружие и что-нибудь накину, и в любую комнату. Мне просто интересно знать, что вы такое сделали, что сейчас у вас вид нашкодивших мальчишек.

Против этого эпитета ни один из них не возразил – не слишком хороший признак. Значит, хотя бы один из них чувствует себя в чем-то виноватым.

Глава тридцать седьмая

Так как мы не знали точно, что случилось в душе, охрана настояла на увеличении числа телохранителей. Я напомнила, что если ardeur решит кого-нибудь сожрать, то ни ножи, ни пистолеты, ни мышцы никого не спасут, но Клодия твердо держалась своего плана: усилить охрану мою и Жан-Клода. Она на решение этой проблемы могла бросить только дополнительные единицы живой силы, и это она и сделала. Мне это выражение ее лица было знакомо, и когда оно становится таким, спорить с ней бесполезно, так что я и не стала. Не хотелось тратить энергию на ссору с Клодией – я ее берегла для ссоры с Ашером и, быть может, Жан-Клодом.

Одежда, в которой я была на месте преступления, все еще была грязная, а я уже отмылась, так что я одолжила шелковую пижамную куртку, которая была у Ашера под халатом. Она точно подходила к пижамным штанам Жан-Клода, и почему-то это меня доставало. Куртка была из чудесного небесного шелка, ласкала кожу, но она висела на мне до колен, и пришлось закатать рукава – валиком размером с пончик на каждой руке. Выглядела я как девочка в папиной рубашке, но так лучше, чем голой.

Я смогла надеть наручные ножны с ножами, но для внутренней брючной кобуры все-таки нужны, извините, брюки. Наплечную кобуру я смогла приспособить поверх пижамы, но это было как надевать на плечи лифчик с передней застежкой, только еще сложней. Надеть ее удалось, но она хлопала и ерзала без продетого в петли ремня. Я несла непригнанное снаряжение, и только радовалась, что главное мое барахло уже в сумках в спальне.

Охраны с нами было столько, что мы трое натыкались друг на друга. Когда процессия дошла до комнаты Жан-Клода, я велела им всем остаться снаружи.